Сергей Высоцкий - Третий дубль [сборник "Белая дурь"]
Легкий, еле слышный свист привлек внимание Панина. Он отвел взгляд от Татьяны и оглянулся. Кусок фанеры, которым было заколочено разбитое стекло дверей парадной, сдвинулся, и из-за него выглядывал Митя Кузнецов.
«Значит, они заехали с противоположной стороны,— подумал Панин.— С улицы Качалова».
Митя нарисовал в воздухе круг. Это означало, что дом окружен. Панин улыбнулся и, показав Кузнецову два пальца крест-накрест, рубанул ладонью. Его так и подмывало мальчишеское желание вытащить из-под куртки израильский автомат и продемонстрировать лейтенанту.
Кузнецов опустил фанеру, и Панин опять остался один на пустынной пыльной улице. Лишь редкие автомашины время от времени пролетали мимо.
Дом № 5 был выложен из красного кирпича лет сто назад и походил на казарму. За толстым слоем пыли, осевшей на стеклах, трудно было разглядеть, что творится внутри. И живут ли вообще здесь люди?
Шло время. Никто из дома не выходил. Панин решил ждать пятнадцать минут. Если никто из преступников не выйдет поинтересоваться, почему Рюмин не поднимается, он пойдет вслед за Татьяной.
Человек появился через пять минут. Он выскочил из подъезда в глубине двора и почти бегом потрусил к машине. Панин сразу узнал его. Это был мотоциклист, с которым он столкнулся на улице Халтурина. Как и рассчитывал Панин, преступник в первый момент принял его за шофера: для того, чтобы увидеть лицо, надо было нагнуться. А яркая адидасовская куртка сразу бросалась в глаза.
— Гена, где шеф? — недовольным голосом спросил мотоциклист.— Баба голыши принесла…— И осекся, увидев битое стекло и кровь на сиденье.
— Пикнешь, пришью! — Панин почти уперся стволом в лоб мотоциклисту, наклонившемуся над ним. Он увидел, как из дверей парадной выскочил Кузнецов и еще кто-то из сотрудников и дернули преступника на себя. Он был так ошарашен, что не проронил ни звука и исчез вместе с милиционерами за дверью парадной.
Теперь надо было идти в дом. Капитан вынул ключи из замка машины, бросил взгляд в зеркало: волосы на голове спутались, глаза смотрели затравленно. В «бардачке» «Волги» Панин нашел красивую алую кепку с длинным козырьком и нахлобучил себе на голову…
В подворотне его догнал Кузнецов. «Зря он высунулся»,— с раздражением подумал капитан, но останавливать Митю было уже поздно: они вышли на открытое пространство четырехугольного захламленного двора.
— Не уточнил номер квартиры? — спросил Панин. Шел он ссутулившись, низко наклонив голову.
— Молчит, сволочь! — отозвался Кузнецов.— Актрису в семнадцатую вызывали?
— Да,— Панин поднял голову и, прикрыв лицо ладонью, обежал глазами окна. Они были такие же грязные, как и с фасада. От бачков с пищевыми отходами тянуло гнусным смрадом.
— Может быть, здесь общежитие? — шепотом произнес Кузнецов, как будто смрад и непробиваемая для солнца пыль на окнах — непременные спутники каждого общежития.— Семнадцатая квартира направо,— сказал он.— Третий этаж.
Где-то совсем рядом загрохотал тяжелый поезд. Панин вопросительно посмотрел на товарища. Понимая, что его беспокоит, старший лейтенант доложил:
— За насыпью оперативники из районного управления.
Они подошли к подъезду.
— Ну, хоп, Митя! — Не оглядываясь на спутника, Панин быстро вошел в подъезд. Теперь он не видел ни грязи на лестнице с обломанными железными перилами, ни обшарпанных стен. Только узкие ступени да таблички с номерами квартир. Сзади легко и пружинисто перескакивал через ступеньки Кузнецов.
Семнадцатая квартира и правда была на последнем этаже. Четыре фамилии, четыре разнокалиберные кнопки звонков… Панин нажал наугад первую попавшуюся. Кузнецов встал в стороне. Так, чтобы человек, открывший дверь, его не увидел. Из квартиры не донеслось ни звука. Капитан нажал на другую кнопку и долго не отпускал палец. Теперь было слышно, как где-то в глубине квартиры требовательно заливается звонок. И опять никакого движения. Загрохотал очередной поезд. Дом дрожал мелкой дрожью, позвякивало стекло в окне на лестничной площадке. «Как только люди тут живут?» — подумал Панин, протягивая руку к следующей кнопке. И в это время распахнулась дверь квартиры.
На пороге стоял вполне мирный старик с бритой головой и загорелым морщинистым лицом. Панин поманил его к себе пальцем, и старик безбоязненно шагнул на лестничную площадку. Капитан тихонько толкнул дверь ногой — так, чтобы из прихожей не было видно, что делается на лестнице, и в то же время не захлопнулся замок.
— Ой, да вас тут двое? — удивился старик.— Вам чего, ребята? Стаканы, может быть, нужны? — похоже было, что он принял их за выпивох, зашедших в парадную распить бутылку водки.
— Дедушка,— шепотом сказал Панин,— мы из милиции. Кто в квартире?
— Сосед. Хромов Алексей Федорович. Час назад со службы пришел.
— А еще?
— Пусто,— развел руками старик.— Хоть шаром покати. Сожительницы мои по деревням разъехались. В отпуску.
Панин и Кузнецов переглянулись.
— Десять минут назад к вам в квартиру никто не заходил? — спросил Панин.
— Нет. А что случилось?
— Телефон у вас есть?
— А-а! — махнул рукой старик.— Какой телефон! Наш небоскреб пятнадцать лет назад на слом отписали, да, видно, в нем и помирать придется. Да что ж мы на лестнице калякаем — пройдите в квартиру.
— Вы, дедушка, не сомневайтесь,— сказал Панин и вытащил удостоверение.
— А я и не сомневаюсь,— старик метнул на капитана сердитый взгляд. Похоже, «дедушка» ему пришелся не по вкусу.— Глаз у меня наметанный.
Старик распахнул дверь, пропуская вперед гостей. Но в квартиру вошел один Панин. Кузнецов остался на лестнице.
— Вы мне покажите, где ваш сосед живет,— попросил Панин. Старик показал одну из дверей. Капитан постучал.
Хромов не откликался.
— Спит, трудящийся,— шепнул старик.
Панин прислушался — из-за двери доносился сочный храп.
Капитан взялся за дверную ручку, осторожно повернул. Комната у Хромова была крошечной — стол, на клеенке пустая сковородка, три стула и кровать, на которой, прикрывшись простыней, спал хозяин. Одежда висела на гвоздях, забитых в стену. Так же осторожно Панин закрыл дверь…
У старика — его звали Алексеем Макаровичем — оказались ключи от комнат, в которых жили уехавшие в отпуск женщины. Обе женщины, по словам старика, работали на прядильно-ниточном комбинате. Их комнаты были маленькие, как и у Хромова, но чистенькие и уютные. Комната Алексея Макаровича была самой большой.
«Наверное, я допустил оплошность,— подумал Панин, разглядывая светлую, с хорошей мебелью комнату старика.— Преступники назвали семнадцатую квартиру из осторожности. А Данилкину перехватили на лестнице».
— А вы так и не сказали мне, молодой человек, что случилось? — упрекнул Алексей Макарович капитана — карие глаза, совсем не поблекшие от времени, смотрели на Панина пристально, не мигая. Старик ждал ответа.
— Нам позвонил неизвестный, назвал ваш адрес и сказал, что воры держат в этой квартире краденые вещи…
— Схулиганил, значит. Анонимщик. А вы поверили?
— Извините. Вынуждены были проверить.— Панин еще раз окинул беглым взглядом комнату старика. Какое-то смутное воспоминание царапнуло ему душу. Так иногда тревожит человека забытый сон: ничего конкретного, только неясные ощущения, не поддающиеся осмыслению образы. Александр был уверен: задержись он в комнате подольше, без сомнения, разобрался бы в этих ощущениях. Но медлить было нельзя.
— Извините, Алексей Макарович, за беспокойство,— сказал он, прощаясь со стариком.
— Нет нужды в извинениях,— усмехнулся старик.— Служба такая. Хорошо, что люди с пониманием приехали, интеллигентные. А ведь могли такой тарарам устроить! У меня в голове мысль копошится: кто это нам такую пакость устроил? Наслал на нашу квартиру милицию? У меня, слава Богу, врагов нет. Завистники имеются.— Лицо у старика было загорелое до черноты. А верхняя часть лба белая. Панин вышел на площадку и увидел, с каким нетерпением ждет его Кузнецов, но не хотел обидеть старика и оборвать на полуслове.— У Алеши Хромова,— продолжал старик,— и завистники отсутствуют. Образ жизни у него не скажу что правильный, но праведный. Днем трудится как вол на Невском заводе, вечером пиво дует, ночью спит. Всегда один, заметьте. Как он без баб обходится? Молодой мужик…
— Ничего? — спросил Кузнецов, когда Алексей Макарович наконец захлопнул дверь.
— Ничего,— не слишком уверенно ответил Панин.— Будем прочесывать весь дом. Наших приехало много?
— Хватит! — усмехнулся Дмитрий.— Когда позвонили из ГАИ и сказали, что ты умыкнул инспектора, шеф понял: дело серьезное. А ты почему задержался?
Войдя в четырнадцатую квартиру, расположенную под квартирой Алексея Макаровича, Панин сразу же понял, что за неясное ощущение вдруг охватило его в комнате этого загорелого старика. Отделка! Деревянные панели, тонированные в свекольный цвет и сохраняющие фактуру дерева. Дача Бабкина! И еще — комната старика была намного меньше той, в которой сейчас находился капитан. А в остальном планировка квартир полностью совпадала. Значит, там сделана выгородка?!
